[Chesia]

А для меня когда-то моя Катенька написала вот такой вот драббл. Сейчас наткнулась на него в папке, так приятно стало <3

В жизни Луны Лавгуд было не так и много моментов, которые она могла бы назвать счастливыми. Но сейчас, здесь, с друзьями, Луна испытывает приступ той эйфории, что заставляет дыхание учащаться, а глаза светиться дивным светом, придающим ей сходство с алхимической Дианой.
Луна мягко касается лица Гарри. Пробегает пальцами по скулам, случайно царапает подбородок. Она тут же извиняющее отдергивает ладонь, но Поттер лишь улыбается, шепчет о том, что ему не больно. Нет, правда, не больно. Луна тихо смеется и неожиданно для себя рассказывает о том сне, что видела совсем недавно. Глупый, жестокий, нелепый, нереальный сон. Луна вздрагивает и быстрыми, отрывистыми фразами говорит о том, как Гарри настиг луч авады, брошенный одним из последних Упивающихся. Говорит о том, как герой войны упал на желтеющую траву. О том, как на похоронах речи произносили те, кто знал Гарри Поттера лишь как героя с газетных статей, кто никогда не был с ним рядом.
Но это же просто игра сознания, не до конца оправившего от той войны. На дворе зима, зима года, когда погиб Волдеморт, и все Упивающиеся пойманы, а Гарри жив.
Несомненно жив, вот же он, стоит рядом, улыбается своей знакомой улыбкой. Луна поворачивается за поддержкой к Гермионе, стоящей рядом. Та берет ее за руку, убеждает в том, что все хорошо, что война закончилась, что сны, терзающие Луну ночами не более, чем мираж, который ей подбрасывают мозгошмыги, которых они видели этой осенью.
Луна верит, она не может не верить Гермионе. Но почему «сны»? Почему Гермиона упомянула о снах, хотя Луна говорила лишь об одном? Впрочем, она забыла. Старалась забыть и смогла бы, если бы не напоминание Грейнджер. Но Луна не винит ее, ведь та стоит рядом, а значит, все хорошо. И ничего, что Луна боится того сна, боится видеть Гермиону, растерзанную остатками стаи Фенрира.
Но Луна понимает, что это сон, равно как и кошмар о Роне Визли, убитом ловушкой, незамеченной аврорами. Зачем, зачем Рон в том сне пошел обследовать поместье Лестранджей? Луна знает, что он не мог иначе, но, просыпаясь по утрам, уговаривает ничего не понимающего Рона никуда не ходить.
Луну пугают такие сны, но Рон тоже рядом с ней сейчас, ясным зимним днем. Луна его не смеется смехом человека, который осознает, что он никого и ничего не потерял, что все хорошо, а дальше будет лишь лучше… Она знает, что многие не пережили войны. Как ей жаль их, как жаль... Но собственное счастье затмевает боль потери других, и Луна продолжается смеясь, гладить друзей по теплым, осязаемым лицам, не имеющими ничего общего с голодными миражами кошмаров.
Порой Луне кажется, что она о ком-то забыла. Что был в ее жизни еще кто-то, с теплой, растерянной улыбкой и ноткой нежности в неуверенном на первый взгляд голосе.
Но какое дело до сиюминутных сомнений, когда все ее друзья рядом с ней? И она смеется, захлебываясь собственным счастьем, обнимает Гарри, Рона и Гермиону и просит их никогда не оставлять ее. А они наперебой обещают, что не уйдут, что всегда будут рядом.
Невилл Лонгботом с осязаемой тоской наблюдает за Луной, стоящей посреди больничной палаты Мунго. Луна говорит с кем-то, видимым только ею. Она обнимает воздух, нежно водит по нему руками и улыбается ласковой улыбкой, напоминающей о детстве. Только вот смех ее чем необъяснимым напоминает хохот Белатрикс.
С того страшного года, когда погибли Гарри, Рон, Гермиона и большинство членов ордена феникса, погибли глупо, нелепо, уже после смерти Волдеморта, прошло больше десяти лет.
Все это время Невилл Лонгботом каждый день приходит навестить Луну, которая совершенно в нем не нуждается.
Луна счастлива.
Невилл выжил и совсем не пострадал. Но он готов убить того, кто скажет, что Невиллу Лонгботому повезло в той войне.